А у нас во дворе кот жил. Обычный, беспородный, только жизнь его здорово потрепала, как и людей. Когда-то он потерял часть хвоста — остался лишь короткий обрубок. Левое ухо было порвано, срослось плохо. Один глаз из-за шрама не открывался, а только щурился. Бывало, смотришь на кота, а он на тебя. И кажется, будто зверюга в тебя целится. Только ружья нет. На самом деле кот этот был добрый. На людей никогда не злился, хотя люди его не жаловали. И звали его Уродом. Не Васькой, не Барсиком — Уродом. Да, впрочем, на самом деле он и выглядел страшно. А он, может, и понимал, что слово оскорбительное, да на людей не обижался... Когда кричали «Урод!», мяукал в ответ, пытался вилять обрубком хвоста, даже бежал навстречу. Чуда всё ждал... Детям было запрещено к нему прикасаться, а те, кто постарше, на него шикали. Случалось, его обманывали. Подзывали к себе, а вместо еды водой из ведра окатывали. Помню, часто думал тогда: почему мы такие злые? Хотим, чтобы к нам относились по-человечески, чтоб понимали наши проблемы, а с теми, кто слабее — жестоки и беспощадны. Кот, когда его поливали, терпел. Прижимал уши и покорно мок. Бывало, даже терся об ногу, мяукая. Словно извинялся за то, что такой некрасивый, никчемный, что вызывает у людей ненависть. Он получал пинки, его выгоняли из прихожей, будто вымещая всю накопленную злобу — за несправедливость нашей жизни. Один раз бедняга хотел войти в дом, попросить на кухне еды, но ему прищемили лапу дверью.
Он потом хромал, лапа заживала медленно, но всё равно прощал людей, тянулся к ним. И, словно в наказание за то, что он такой беззлобный, кто-то натравил на Урода соседских собак. Кот не смог убежать или запрыгнуть на забор — подвела больная конечность. Я был в комнате, услышал его крики, почти человеческие. Выбежал на улицу, отогнал дворняг — озлобленных, грязных. Из породы тех, что стадом готовы облаять каждого встречного, прячась под забором, но никогда не полезут в драку с сильным противником.
Урод лежал в луже крови, неподвижно. Я вдруг подумал — он такой же, как мы. Только не умеет ненавидеть... Поднял его на руки, осторожно, бережно. Нёс домой, очень боясь, что причиню боль, ведь он ужасно страдал. Вошёл в комнату, сам не зная, что делать. Он хрипел и задыхался. Я сел на стул, аккуратно положил его на колени. Попробовал погладить по голове, опасаясь, что причиню новую боль. А Урод вдруг попытался замурлыкать. Да! Он не хрипел и не выл, он пытался мурлыкать! Благодарил за то, что приласкали. Человек дал ему капельку тепла, пусть и перед смертью — зверь пытался благодарить за это чудо, забыв о собственной боли.
Кот умер у меня на коленях. Потянулся головой потереться о ладонь. Вытянулся в полный рост и замер. Больше не дышал, я перестал чувствовать, как бьётся его сердце. Потом я долго сидел неподвижно, с мёртвым котом на коленях. Всё думал о нас, людях. О том, как мы относимся друг к другу, да и не только друг к другу — просто к тем, кто слабее. Этот зверь, которого звали Уродом, несчастный калека, всю жизнь искавший хоть капельку тепла, открыл мне что-то очень важное. Я вдруг прозрел: у многих из нас всё нормально с физической оболочкой, с телом, но жёстко искалечена душа. То, что нас не убивает, делает нас сильнее. И злее, подлее, равнодушнее. Лучше бы убило.
 

Владимир РОДИОНОВ.